Анатолий Кузнецов еще не был в нашем аэроклубе, поэтому представить вам его не можем. Но можем передать слова тех, с кем он давно и приятно знаком, например, Дмитрия Тимошенко, президента Федерации планерного спорта России:
— Он летает почти столько же, сколько я живу. Он говорит так, как я только собираюсь подумать. Анатольсаныч — неотъемлемая часть моего планерного круга. Он не чемпион, не спринтер, не шоумен… Но он из тех, на ком мир держится. Большой, спокойный, рассудительный, интеллигентный…
Сам Анатолий Кузнецов рассказал о себе вот что…
С детства хотел стать военным лётчиком, но не прошёл медкомиссию. Поступил в МАИ. Сразу пришёл в аэроклуб, самодеятельный авиационно-спортивный клуб — АСК МАИ. В те времена это была популярная форма организации любителей авиации. В клубе работали только три штатных специалиста: начальник, начлёт и авиатехник. Из техники: два самолёта Як-12, три планера — КАИ-12, «Приморец» и два «Бланика». Всё делали сами спортсмены.
Руководил работой выборный совет клуба.
В клубе были два звена – планерное и парашютное. Я, конечно, поступил в планерное, хотя в свободное от полётов время иногда приходил на парашютный старт и прыгал — тогда такое было возможно.
Впервые в воздух поднялся зимой 1967 года на аэростате для первого прыжка с парашютом. Ощущения вспоминаю с восторгом до сих пор. А летом полетел на планере, сначала, конечно, с инструктором.
Все инструкторы были общественниками, такими же студентами, как и мы, спортсмены, только постарше. Мой первый инструктор Саша Моишеев уже заканчивал институт, когда я пришёл в клуб. А сейчас он один из высших руководителей НПО им. Лавочкина.
В АСК МАИ царила демократия и самоуправление. Такого даже во времена перестройки я нигде не видел. Формально летали по КУЛПу и правилам ДОСААФ, но никто не зацикливался на точном их соблюдении. Например, инструкторы соревновались между собой – кто быстрее за меньшее число полётов выпустит начинающего с нуля спортсмена в самостоятельный полёт. Рекорд, кажется, был — 32 полёта по кругу с лебёдки.
В АСК летали немного, не хватало планеров, да и сезон начинался поздно, после весенней сессии. До спортивной работы и соревнований дело не доходило. По этим причинам, получив начальную подготовку (3-й спортивный разряд), переходили во 2-й Московский городской аэроклуб (2-й МГАК). Но родной клуб не забывали. До сих пор периодически встречаемся тогдашним дружным коллективом.
Аэроклуб МАИ и сейчас успешно работает, правда в формате штатного клуба, под руководством моего хорошего знакомого, известного лётчика и парашютиста Евгения Кожевникова. Студенты МАИ проходят там лётную практику.
А я, полетав 2 года в АСК МАИ, поступил осенью 1968 года во 2‑й МГАК. Отличия – радикальные! Прежде всего, дисциплина и полувоенные порядки. Но все строгости компенсировались полётами.
В те годы летняя база 2‑го МГАКа была в Плавске. Командовал клубом Николай Васильевич Курсаков. Был строг, но справедлив. Летали максимально много. Если спортсмен мог провести на аэродроме всё лето, то его налёт приближался к 100 часам в год. Но это довольно редкое явление. Обычные спортсмены, в отличие от членов сборной команды страны, не могли позволить себе такое удовольствие. Все работали или учились, поэтому налёт большинства составлял часов 30-50 в год.
Первым моим инструктором во 2-м МГАКе, выпустившим меня в первый самостоятельный маршрут, был Бирюков Анатолий Алексеевич, в последствии летавший в Мячковском авиаотряде, несколько раз участвовавший в Антарктических экспедициях.
Первый маршрут – тоже незабываемое и знаковое событие. Только когда скроется из вида аэродром, по-настоящему становишься парителем. В общем, и у меня от восторга были полные штаны. Не удержался и на каждом поворотном скрутил по мертвой петле, благо погода позволяла.
И начались годы совершенствования. Благо, было с кого брать пример. Прежде всего, теория. Начальный курс теории парения читал в клубе зимой Юрий Кузнецов, неоднократный чемпион страны и многократный рекордсмен. 2‑й МГАК был одним из ведущих планерных аэроклубов страны. В нём работали инструкторами такие корифеи планеризма как Горохова Изабелла Анатольевна, Павлова Татьяна Дмитриевна, Болдин Александр Иванович и другие. А на соревнованиях появлялись члены сборной команды страны Олег Пасечник, Владимир Панафутин, Ольга Манафова и другие именитые спортсмены.
Тренерской работой с молодыми тогда занимался Николай Иванович Болдырев. В то время он был уже опытным спортсменом и часто летал как инструктор- общественник. Позже он стал штатным инструктором.
Юрий Кузнецов пару раз брал меня вторым пилотом на рекордные попытки. Увы, и первая попытка не удалась, а во второй раз закончилась вообще комично. Юра давно готовился обновить рекорд Москвы по выигрышу высоты на двухместном планере. И вот как-то раз в конце дня недалеко от аэродрома образовалось красивейшее мощно‑кучевое облако. Юра зовёт меня. Быстро готовим Бланик, подрулил буксировщик, взлетаем, подлетаем к облаку, отцепляемся.
Суть рекорда — в получении максимальной разницы между низшей и высшей высотами полёта. Поэтому Юра выпускает интерцепторы и снижается, чтоб начать набор высоты под облаком как можно ниже. Снизились почти до 100 метров, в надежде, что поток под облаком очень мощный и возьмёт нас с этой высоты. Однако на несколько минут опоздали. Из облака хлынул сильнейший дождь, который приземлил нас прямо под собой, на счастье здесь на поле был низкий посев.
Не успели открыть фонарь, рядом приземляется наш буксировщик. Иза Горохова, это она нас поднимала на Як-12 с аэродрома, управляла самолётом просто отчаянно, безбоязненно садилась на любые площадки. Но тут поле после обильного дождя превратилось в болото. Самолёт, слава богу, не скапотировал, но застрял уже в конце пробега. Но Иза, несмотря ни на что, решила взлетать с планером.
На взлётном режиме, подталкиваемый сзади нами, самолёт подрулил к планеру. Прицепились, сели в кабину. Горохова по газам, а самолёт – ни с места, завяз. Рядом никаких деревень, помочь некому. Юра отправляет меня подтолкнуть самолёт. Самолёт сдвинулся, выбрал слабину фала, а планер уже завяз, не столкнуть. Бегу к планеру, выталкиваю его, а самолёт уже опять утонул, бегу к нему. И так много раз бегаю туда-сюда.
После нескольких таких попыток всё-таки удалось добиться одновременного движения самолёта с прицепленным к нему планером. При этом я толкал самолёт в подкос. Когда движение стало более-менее стабильным, я бросился к планеру. Юра одной рукой рулил, другой держал фонарь отрытым. Скорость уже приличная. Ныряю рыбкой в заднюю кабину, и аэропоезд, поднимая каскады воды из луж, постепенно набрал скорость, и мы взлетели.
Весь клуб веселился, когда на сухой аэродром (дождь был локальным, до аэродрома не дошёл) приземлились сплошь заляпанные чернозёмом буксировщик и Бланик, а из Бланика вывалился экипаж, покрытый грязью с головы до ног.
На самом деле во время каждого соревнования происходило что-то веселое, забавное или курьезное. Хотя в истории спорта были и примеры неспортивного поведения, нечестной конкуренции, но я ничего такого не помню – в памяти остались лишь добрые и светлые воспоминания.
Отрывая колеса от земли
Летний сезон обычно начинался с двухместных соревнований. Эту уникальную форму соревнований я больше нигде не встречал. На Бланиках соревновались экипажи из двух человек: командир, которого назначали из опытных спортсменов, и второй пилот из начинающих спортсменов. Цель соревнований – передача опыта молодым. Очень полезное мероприятие.
Кульминацией сезона являлся Чемпионат Москвы. Конкуренция была сильнейшей. Двух с лишним десятков Блаников, имевшихся в клубе, не хватало на всех желающих и подготовленных к соревнованиям. Летали вне зачёта на А‑15, на «Фоках», появившихся позднее ЛАК‑12, «Пиратах», «Кобрах». Маршруты нередко назначали в 300км, что для Бланика было немало.
Завершался сезон Чемпионатом Москвы среди женщин. На этих соревнованиях молодые спортсмены, подготовленные за лето, выполняли разрядные нормы.
Осенью сборная команда страны проводила сборы в Молдавии под Кишинёвом. Иногда они брали с собой перспективных спортсменов. Однажды и мне выпала честь участвовать в таких сборах. Познакомился со сборниками. Научиться у них чему-то не особенно получилось. Они летали на Кобрах по своим маршрутам, мы, простые спортсмены, на ???????
В более поздние годы 2‑й МГАК устраивал весенние или осенние сборы в Ашхабаде. Но это уже было без меня.
Через пару лет 2‑й МГАК сменил летнюю базу, вернулся в Пахомово. К этому времени сменился начальник клуба. Спортсмены стали летать меньше и меньше, зато построили своими руками казармы на аэродроме. ДОСААФ возглавил Покрышкин, но авиационный спорт почему-то стал хиреть. Началась борьба за безопасность полётов. Появились дни матчасти, парковые дни и другие поводы не летать.
А у меня обострилась язва желудка и врачи очень настойчиво попросили завязать с полётами. На фоне общего упадка планеризма я как-то спокойно это перенёс и занялся работой и созданием семьи. К тому же у меня уже было ещё одно увлечение – дельтапланы.
В 70-х годах этот вид спорта только появился. На предприятии – Долгопрудненском научно-промышленном объединении, где я работал по распределению после окончания МАИ, организовалась группа энтузиастов. Мы строили аппараты и летали без чьего-либо ведома и опеки. Много раз при материальной поддержке предприятия ездили летать в Крым на родину отечественного планеризма — гору Клементьева.
Позже на этой горе развернул деятельность аэроклуб ЦАГИ – ещё одна светлая страница нашей авиационной истории. И тоже не продолжительная.
В конце 80-х годов я поступил на работу в ОКБ Сухого. В проходной встречаю Сашу Тимкина, с которым летали во 2-м МГАКе, а потом он закончил ЦОЛТШ и инструкторил во МГАКе. Оказалось, что при ОКБ Сухого недавно организовали аэроклуб, и он в нём работает инструктором. Тимкин предложил мне вспомнить планерную молодость.
И я не устоял.
Без проблем прошёл медкомиссию. Требования тогда значительно снизились. И вот после более чем десятилетнего перерыва сижу в передней кабине Бланика. Самому интересно – насколько сохранились навыки? Оказалось, летать – также как ездить на велосипеде, достаточно научиться только раз в жизни. Руки и глаза всё помнят.
Аэроклуб ОКБ Сухого по-своему был уникален. Инициатива по его созданию принадлежала выходцам из СКБ КАИ — тогдашнему Генеральному конструктору ОКБ Михаилу Петровичу Симонову и бывшему в то время директору завода Борису Владимировичу Ракитину.
Расцвет этого клуба пришелся на 90-е годы, когда большинство клубов ДОСААФ хирели и закрывались. А в аэроклубе ОКБ Сухого реализовали программы лётной практики для конструкторов ОКБ. Думаю, во многом благодаря клубу, ОКБ пережило трудные постперестроечные годы.
В тот период в клуб перешли многие московские спортсмены. Когда во 2-м МГАКе, вышедшем из ДОСААФ и преобразованном во 2-й МАК, свернули спортивную работу, на базе АК ОКБ Сухого начали проводить чемпионаты Москвы. В клуб принимали всех желающих. Но там выросли и свои воспитанники — планеристы и лётчики. Например, сейчас успешно летают Юрий Соляник, Василий Ерофеев, Вера Вилкова. А вот с Верой Шишлаковой в АК ОКБ Сухого наши пути не пересеклись — когда я пришёл, она уже там не работала.
В самолётном отряде работали инструкторами несколько бывших членов сборной команды СССР по пилотажу.
Если в советские времена прорваться на чемпионаты страны было сложно из-за сильной конкуренции, то в конце 90-х годов на соревнования высокого ранга можно было попасть практически любому спортсмену, который смог получить у себя в клубе необходимые допуски. Самым сложным было получить планер, которые тогда аэроклубы активно продавали, главным образом, за рубеж.
В клубе Сухого планеров хватало, и наша команда постоянно выступала на Чемпионатах России, которые тогда ещё проходили в Орле. Выступали неплохо, но обогнать таких профессионалов, как Панафутин, Свиридова, Дятлов, Васьков нам, любителям, летающим от случая к случаю, конечно, было не по силам.
Мне обычно доставался Янтарь-2Б. Это планер открытого класса. Понравился по сравнению с Янтарём-стандарт тем, что кабина просторнее и шасси с амортизацией, на площадках не так трясёт.
Соревнования в Орле проходили в стандартном классе, поэтому мой результат делили на гандикап. Это поправка, якобы компенсирующая повышенные характеристики моего планера. Кстати, уже после того, как я перестал выступать на соревнованиях, выяснилось, что для планера Янтарь-2Б у нас использовался завышенный гандикап, и его понизили (увы, уже не помню значения). Так что я имею право требовать пересчёта всех моих результатов (шутка).
В 90-е годы кроме Суховского аэроклуба активно развивались и функционировали клубы в Казани и Новосибирске.
Один раз удалось попасть на соревнования в Балтаси (аэродром Казанского клуба). Поразила очень дружеская, доброжелательная атмосфера на соревнованиях. Это было необычно для меня, «воспитанного» в ДОСААФ с его довольно суровыми полувоенными обычаями.
Молодцы сибиряки – новосибирцы. Они продолжили начинания ещё 70-х годов, когда Валерием Рыцаревым была создана юношеская планерная школа. Рыцарев – выпускник МАИ и в свое время занимался в АСК МАИ. Приложил руки к становлению Новосибирского аэроклуба и Николай Иванович Болдырев, специально переехавший туда жить из Подмосковья с несколькими товарищами-единомышленниками.
Но это было раньше. А в 90-е годы в Новосибирске сформировался очень мощный коллектив под руководством Сергея Осинего. Ребята обустроили планерный аэродром Евсино, наладили хорошие отношения с местной администрацией. На базе клуба проводили работу с трудными подростками и сделали немало других полезных дел.
А главное, что они сделали для спасения отечественного планеризма – ездили по стране и перевозили к себе из разваливающихся аэроклубов планера ЛАК-12. Провели с СибНИА сложную работу по их восстановлению и продлению ресурса. Это позволило новосибирцам регулярно проводить у себя чемпионат России в открытом классе. Все планеристы страны старались попасть на эти соревнования. Сибирские просторы позволяли прокладывать длинные маршруты. Ну и притягивала дружеская атмосфера на соревнованиях.
Мне удалось полетать на нескольких чемпионатах в Евсино. По традиции доставался один из трёх планеров Янтарь-2Б. Полёты в тех местах незабываемы. Громадные лесные массивы. Долетали и до гористой местности. Особенно незабываемы местные свирепые комары.
Самый протяженный пройденный маршрут – 300 км. Хотя как-то пытался пройти и 500 км. Дело было в начале 2000-хх – в тот день я прошел около 400 км, проведя в воздухе больше 8 часов.
Жаль, но то ли в связи с уходом Осинего в Гражданскую авиацию, то ли по другим причинам, но планерная активность Новосибирска в последние годы пошла на убыль.
Мы летали обычно по выходным и в свои отпуска. Но иногда нам удавалось оформить в ОКБ Сухого и командировки на соревнования в Орле, Новосибирске. Даже несколько раз оплачивали поездки на Чемпионаты Европы в Италию, во Францию, а один раз даже на Гран-при в Австралию. Но к этому времени я уже не летал на соревнованиях, а ездил помощником, обслуживал наших молодых спортсменов Василия Ерофеева и Сергея Степанова.
Однако всё хорошее рано или поздно заканчивается. В начале двухтысячных в ОКБ Сухого сменилось руководство. Изменилось отношение к аэроклубу. Положение усугубили катастрофа и авария, произошедшие в этот период. Аэроклуб закрыли, планера передали в Орёл. При этом наше предприятие продолжает спонсировать сборную команду России по пилотажу.
Всё же, мы, спортсмены-планеристы, работающие в ОКБ, ещё несколько лет выступали на соревнованиях командой «ОКБ Сухого». Однако никаких возможностей для тренировок не осталось, поэтому надеяться на успешные выступления на соревнованиях уже не приходилось. С годами спортивный азарт перестал оправдывать немалые хлопоты по преодолению трудностей на пути к полётам. А трудностей становилось всё больше – и медкомиссия, и пилотские свидетельства, и прочие хлопоты. Я перестал ездить на полёты. Для души, по случаю, приобрел мотодельтаплан и время от времени по-партизански в деревне отрываю колёса от земли.
